Отклик на этот материал:
Думал над мудрым «персидским» текстом. Вместо ограниченных глаз перса я бы сказал о чувстве меры (необходимого и достаточного).
Простые примеры. «Анна решила переодеться. Она сняла платье и надела блузку и юбку». Это — правильно. «Анна решила переодеться. Она сняла зелёное платье и надела блузку и юбку». Это — неправильно. Но не только потому, что автор должен смотреть в этом случае глазами «данного перса», не только потому, что «третье лицо ограниченное» и цветопередача будет представлять собою вторжение автора. «Зелёное» тут лишнее, поскольку препятствует созданию образа. Читатель недоумевает: а какого же цвета блузка и юбка? Однако «зелёное» вполне уместно здесь: «Анна решила переодеться. Она сняла зелёное платье и надела красное». Заметьте, что во втором предложении, в отличие от первого, уже не «перс», а именно всевидящий автор снимает камерой. Автор вмешался — но деликатно, в отдельном законченном предложении. Вывод: для более тонкой передачи образа или создания точного, живого описания могут снимать двое: и всевидящий автор, и «ограниченное третье лицо» персонажа, — но не параллельно, а последовательно; им нельзя шизофренически перебивать друг дружку, порождая в предложении постороннее, лишнее.
Пример быстрой последовательной съёмки — из американского классика: «Стоя у её дверей, он не знал, поцеловать её или нет. Она знала. Но он так и не догадался». (Синклер Льюис, «Кингсблад, потомок королей»; в кн.: Льюис С. Собр. соч. в 9 томах, т. 8. М.: Правда, 1965. С. 186). В трёх фразах камера трижды меняет фокус: автор говорит от него; от неё; от него. И это вполне оправданно, поскольку зримо и ясно.
Пример параллельной съёмки от «лица третьего ограниченного» и вмешавшегося автора приведён в материале под гиперссылками: «Кэт поплакала ещё немножко, вытерла платочком покрасневшие глаза, расправила складочки розового в горошек платья и слезла с дивана».
И — пример засорения фразы излишними подробностями от «третьего лица всеведущего»: «Понятно, когда я пишу: «человек сел на траву», — писал Чехов Горькому, — это понятно, потому что ясно и не задерживает внимания. Наоборот, неудобопонятно и тяжеловато для мозгов, если я пишу: «высокий, узкогрудый, среднего роста человек с рыжей бородкой сел на зелёную, уже измятую пешеходами траву, сел бесшумно, робко и пугливо оглядываясь». Это не сразу укладывается в мозгу, а беллетристика должна укладываться сразу, в секунду». (Письмо от 03.09.1899 г.; Чехов А. П. Полн. собр. соч. и писем в 30 томах; письма в 12 томах, т. 8. М.: Наука, 1980. С. 258-259. «Высокий» и «среднего роста» — в оригинале. — О. Ч.). Внимание читающего перескакивает с узкой груди на измятую траву, потом на испуг человека; впечатление распадается на разнородное множество впечатлений, образы наслаиваются, становятся нечёткими, размытыми, трудными для восприятия; короче говоря, читатель теряет фокус. Чувство достаточного бунтует!
Отсюда важным мне представляется не то, каким способом соединяются автор и персонаж в повествовании (содержание в конце концов определит форму, в т. ч. и «точку зрения»), но то, насколько умело автор, стоя за спиною своих героев, избегает лишнего и находит необходимое.
«Она сняла платье, подаренное ей Кириллом, чтобы надеть платье, купленное ей Робертом». Это — неправильно. На сей раз возмущается чувство необходимого. Нельзя уплотнять до единственного предложения несколько образов, которым бы разместиться в пяти-шести фразах, а то и абзацах; у авторов-уплотнителей (часто имеющих цель не написать, но закончить) часто выходит план или пересказ содержания вместо рассказа.
Лучше описать сцену так:
«Она села на кровать.
Сейчас она снимет это платье.
Ровно год назад, на прошлое рожденье, его подарил ей Кирилл. Она снимет его, — это решено. Она снимет его — и наденет вон то, зелёное, в белый горошек. Вчера ей купил его Роберт, — и она не смогла отказаться. И потом, ей так идёт зелёный цвет! А к горошку она наденет белые туфли. К чёрту чёрные! К чёрту Кирилла!»
Точно так же можно отредактировать и предложение из примера о «покрасневших глазах» и «розовом в горошек платье»: констатацию следует заменить рассказом в несколько предложений или абзацев (ввести, например, зеркало, в котором героиня увидела бы свои покрасневшие глаза и платье).
Важно, чтобы авторское чутьё отсекало лишнее и не упускало важное, дающее картину или настроение. Не столько ценна привычка к «ограниченности третьего лица», сколько дорого умение избавляться от постороннего, размывающего образ, и находить нужное, образ подчёркивающее. Нужно уметь как искусно сужать, так и расширять описание, добиваясь, чтобы каждое слово, создавая образное повествование, занимало бы своё место, являлось бы уместным — и не оказывалось бы лишним. Торопливость, порождающая изложение вместо сочинения, — грех, но и медлительность, обрекающая рассказ на растянутость, на засорение его ненужными подробностями, — тоже грех.
Кстати, «Зигфрид протянул руку и погладил сталь» (см. под гиперссылками) надо бы отредактировать до «Зигфрид погладил сталь». Чехов сократил бы промежуточное действие — как лишнее.
(Копия моей заметки из «ЖЖ» от 22 ноября 2009 г.: http://olegchuvakin.livejournal.com/20501.html).
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.