Литература и разумное государство

В Интернете до сих пор цитируют мартовскую речь литературоведа и по совместительству литературного критика Павла Басинского, в которой он отверг деление литературы на массовую и элитарную по той причине, что ни той, ни другой не существует. Басинскому надо бы смотреть на вещи шире: сегодня литературы не существует вообще.

Высказался господин Басинский на круглом столе «Современная проза: имена, проблемы, тенденции», который состоялся 27 марта 2014 года в Литинституте (г. Москва). Речь состоит из четырёх абзацев, поэтому приведу её полностью:

«Я противник деления литературы на массовую и элитарную и считаю, что, прежде чем говорить об этом, нужно правильно применять понятия. Мы блуждаем в трёх соснах: обманываем читателя, а писатели обманывают сами себя. Никакой массовой литературы не существует на сегодняшний день, поскольку не существует как таковых масс. Массы собираются на Болотной, объединяются вокруг Крыма, но я не знаю литературы, ориентированной на эти массы: такой литературы не существует. Элитарной литературы как таковой не существует, потому что у нас не существует как таковых элит, у нас существуют корпорации. К примеру, Дума — это элита, это корпорация людей, у которых общие отношения, общие ценности и подлости и так далее. Представляется, что такое музыкальная или спортивная элита, но я не знаю литературы, которая могла бы быть ориентирована на эти элиты. Кроме того, в самих этих понятиях сразу есть эмоциональный заряд: массовое — это плохо, элитарное — это хорошо; элитой отбирается лучшее, а массы — это бесформенное серое вещество.

На мой взгляд, разделение идёт другое — оно внятное: литература, которая пользуется широким читательским успехом, и литература, которая не пользуется широким читательским успехом. И здесь, как мне кажется, тоже никакого противостояния и выяснения отношений быть не должно, потому что мы сейчас живём в другую эпоху: нужно понимать, что в двадцатые годы, в эпоху советской власти, прихода коммунистов и насаждения поголовной грамотности количество читателей неуклонно росло. Сейчас количество читателей неуклонно падает. И будет падать. Поэтому проблема читателя сейчас стоит достаточно остро. 2014-й год объявлен годом литературы: фактически его нужно объявлять годом читателя. Надо подумать о том, как нам спасать читателя. Этот сегмент уменьшается и уменьшается: до какой степени он будет уменьшаться и что сделать, чтобы он не исчез совсем… Он не исчезнет совсем, но он будет всё тоньше, и чем тоньше он будет — тем страна будет интеллектуально беднее.

Поэтому нужно более смиренно смотреть на эти вещи: скажем, тираж в три или пять тысяч — это маленький тираж? Это на самом деле очень большой тираж. Представьте: три тысячи человек. У Льва Пирогова я прочитал, что он издал книгу тиражом в пять тысяч, и ему говорят: вот ты не массовый писатель. И он отвечает: за то время, пока я писал эту книгу, сантехник не успел обойти такое количество людей, которое я «обслужил», если переходить на товарную лексику… Это много, особенно если вспомнить, что у нас сейчас осталось полторы тысячи книжных магазинов на всю страну: было четыре с чем-то, а сейчас осталось полторы. Есть сегмент электронной книги: понятно, что он будет расти. Просто сейчас идут, с одной стороны, количественные, с другой — качественные изменения. Понятно, что тираж в шестьсот тысяч — большой, а если миллион — это ты уже звезда писательская, но так называемая «массовая литература» достаточно разнообразна: она существует в диапазоне, с одной стороны, от любовных романов до туристических книжек, которые мы покупаем, — это тоже литература, она часто пишется блестящими специалистами, как, скажем, Хлебников делал по Франкфурту, прекрасная совершенно книга; а с другой — в диапазоне от Бориса Акунина до Тихона Шевкунова, у которых примерно одинаковые совокупные тиражи, но это совершенно разные писатели.

Что касается литературы, которая пользуется — не будем говорить устойчивым успехом, а скажем, скромным читательским успехом, — то это выбор автора. Он вправе предлагать читателям ту форму самовыражения, которая ему нравится, но он не вправе требовать, чтобы это было принято достаточно большим количеством людей, просто не вправе, потому что литература — в какой-то степени как еда: вкусно — невкусно, приятно — неприятно, входит — не входит. Другое дело, что, если мы разумное государство, разумная страна, то мы должны беречь любого писателя, относиться к нему бережно: для этого должен существовать Литинститут, для этого должны существовать фонды поддержки молодых, разнообразные премии. Нужна поддержка книжных магазинов, которые продают литературу, не пользующуюся широким спросом, но, тем не менее, нужную большому количеству людей: шесть тысяч — это много. Я чувствую ненужное противостояние в писательской среде: вот ты — автор массовой литературы, а я вот… Это неправильно, на мой взгляд, и несовременно сегодня». (Конец речи.)

Тезисы критика, добавлю в качестве комментария, довольно темны. Ведь «литература, которая пользуется широким читательским успехом, и литература, которая не пользуется широким читательским успехом» — это и есть литература массовая и немассовая. Не стоит усложнять определения или придумывать свои. И тем более впутывать сюда «корпорации», спортивную или музыкальную элиту, у которой, увы, нет своей литературы. Элитарность литературы соотносится не со слоями пёстрых элит, а с читателями — с теми подготовленными людьми, у кого особенно развит эстетический вкус, кто будто бы способен постичь высоты стиля авторов, от «толпы» далёких и для «толпы» недостижимых. Старый Толстой считал, что писать надо так, чтобы «и Тит понял», но молодой Толстой, автор «Войны и мира», в своей эпопее написал много чего по-французски. Об элитарности литературы можно спорить, но совмещать её с интересами спортсменов нелепо.

Что до государства, то оно действительно разумное. Без кавычек. Потому-то, в силу своей рациональности, оно и не поддерживает литературу. Литература мертва, и в её финансировании, в плате ей за пропаганду нет ровно никакого смысла. А больше ни за что государство художнику не платит.

Советские книги, бывшие в числе прочего инструментом пропаганды (и инструментом весьма качественным), выходили тиражами в сотни тысяч и даже миллионы экземпляров. Особенно государство обласкивало тиражами лауреатов — например, Ленинской премии. Большие тиражи были им «положены». Крупными тиражами издавались и художественные книги «про Запад». Например, фантастические и околофантастические романы З. Юрьева или повести А. Кулешова (названия о многом говорят: «Мартини» может погаснуть», «Счастливчики с улицы Мальшанс», «Заколдованный круг», «Как же быть?» или у Юрьева — «Финансист на четвереньках», «Белое снадобье». В школе я всё это читал).

В рыночное время книги были быстро вытеснены Интернетом и телевидением, которое разветвилось на множество конкурирующих каналов. Тиражи книг упали, успешной считается лишь одна ниша, которую отчего-то отрицает Басинский, — массовая. Донцова, Акунин, Минаев — они массовые, смешно отрицать это. Они массовые, и они непременно развлекательные или развлекательно-скандальные. Иного не дано. А о тиражах в три тысячи, в шесть тысяч говорить не нужно в принципе. Тем более говорить в масштабе государства. Столь мелкий охват Кремль не интересует. Это ж микробиология какая-то.

Поэтому государство не озабочено литературой, зато содержит ТВ и занимается контролем за Интернетом. Тому доказательство — законы против «экстремистов» и блокировка неугодных власти ресурсов. Или гранты — для тех ресурсов, которые угодны. Всё просто и понятно.

«Другое дело, что, если мы разумное государство, разумная страна, то мы должны беречь любого писателя…» Это, простите, с точки зрения логики полнейшая чепуха. Именно разумное государство сегодня ни копейки не даст писателю. Тем паче «любому».

Сегодня писателю место в музее. Рядом с костями мамонта…

Да, чуть не забыл написать о спасении читателей. Их уже спасли! Они теперь читают новости на сайтах МИА «Россия сегодня» и «RT», расставляют «лайки» на страничках в соцсетях, дозволенных к употреблению «Роскомнадзором», и смотрят сериалы и те же новости по государственным телеканалам. Следовательно, находятся под полным контролем разумного государства.